Гайдзин. Том 1 - Джеймс Клавелл

Макфей передернулся и указал на труп.

– Или в таком же виде?

– Возможно, но будем надеяться на лучшее. Вы трое берите на себя ту сторону, остальные пусть разворачиваются в цепь и…

– Эй, Джейми, – нарочно прервал его Дмитрий, ненавидевший офицеров, мундиры и солдат, особенно британских. – Как насчет того, чтобы нам с тобой доскакать до Канагавы. Может быть, в нашей миссии кто-то что-то знает.

Паллидар не стал обращать внимания на враждебный тон, понимая его причину. Он был хорошо знаком с завидным послужным списком американца. Дмитрий был выходцем из казачьих переселенцев и являлся в прошлом кавалерийским офицером американской армии; его дед погиб, сражаясь против британцев в Американской войне 1812 года.

– Канагава – это удачная мысль, мистер Макфей, – сказал он. – Там обязательно должны знать, что за большая процессия самураев проходила здесь, а чем скорее мы отыщем виновного, тем лучше. Должно быть, это нападение произошло по приказу одного из их королей или князей. На этот раз мы сможем точно установить личность этого выродка, и тогда да поможет ему Бог.

– Будь прокляты все выродки на свете, – многозначительно добавил Дмитрий.

Вновь капитан, великолепный в своем безупречно аккуратном и чистом мундире, не дал себя спровоцировать, но и не оставил его слов без ответа.

– Вы совершенно правы, мистер Сывородин, – заметил он небрежным тоном. – И любому, кто назовет меня выродком, лучше побыстрее заручиться секундантом, выбрать пистолет или саблю, а также заранее запастись саваном и найти кого-нибудь, кто выроет ему могилу. Мистер Макфей, до заката времени у вас довольно. Я останусь здесь, пока не вернутся мои люди, потом присоединюсь к вам в ваших поисках. Если вы узнаете что-нибудь в Канагаве, пожалуйста, сообщите мне. – Ему было двадцать четыре года, и он боготворил свой полк. Он посмотрел на пеструю группу торговцев с плохо скрытым презрением. – Предлагаю вам… джентльмены… начать поиски. Развернитесь в линию, но не теряйте друг друга из виду. Браун, вы отправитесь со второй группой и прочешите вон тот лесок. Сержант, вы за старшего.

– Есть, сэр. Поехали, ребята.

Макфей снял с себя сюртук и накрыл им тело, потом опять сел в седло. Со своим американским другом он поскакал в Канагаву, им нужно было проехать еще одну милю.

Драгунский офицер остался один. Он сидел на своей лошади рядом с трупом и с холодной невозмутимостью наблюдал за самураями. Те в свою очередь смотрели на него. Один из них шевельнул луком – может быть, угрожая, может быть, нет. Паллидар остался недвижим; еще раньше он проверил, легко ли вынимается из ножен сабля. Солнце посверкивало на золотом позументе его мундира. Путники на Токайдо в молчании торопились пройти мимо, охваченные страхом. Его лошадь нервно ковырнула копытом землю и затрясла головой, позвякивая уздой.

Это не похоже на другие нападения, нападения одиночек, подумал он, чувствуя, как в нем поднимается злость. Черт побери, они сполна заплатят за то, что напали на этих четверых, среди которых была женщина, и так подло убили англичанина. Дело кончится войной.

За несколько часов до описанных событий три всадника и всадница выехали из главных ворот Поселения, миновали таможню, небрежно отдали честь стражникам-самураям, которые ответили на приветствие едва заметным поклоном, и лениво затрусили по извилистым тропинкам в глубь острова, направляясь к Токайдо. Все четверо считались прекрасными наездниками; лошади были легки на ногу.

В честь Анжелики мужчины надели свои парадные цилиндры и лучшие костюмы для верховой езды, и во всем Поселении не было человека, который бы не завидовал им. Всего в Поселении насчитывалось сто семнадцать постоянных жителей – дипломаты, торговцы, мясники, владельцы лавок, кузнецы, корабелы, оружейники, искатели приключений, игроки и множество неудачников и эмигрантов, живущих на деньги, присылаемые с родины, в основном британцы, клерки из числа евразийцев или китайцев, немного американцев, французов, голландцев, немцев, русских, австралийцев и один швейцарец; и среди них три женщины, все три – почтенные матроны, две англичанки, жены торговцев, а третья – содержательница притона в Пьяном Городе, как назывался здесь квартал для бедняков. Ни одного ребенка. Пятьдесят-шестьдесят слуг-китайцев.

Джон Кентербери, британский торговец с красивым, резко очерченным лицом, выступал в роли проводника. Целью поездки было показать Филипу Тайреру, как верхом добраться до Канагавы, где время от времени происходили встречи с японскими чиновниками. Это место безусловно находилось в пределах отведенной для Поселения территории. Тайрер, которому шел всего двадцать второй год, прибыл вчера из Лондона через Пекин и Шанхай. Его прислали сюда в качестве вновь назначенного ученика-переводчика при Британской дипломатической миссии.

Утром, случайно услышав их беседу в клубе, к ним подошел Малкольм Струан:

– Вы позволите поехать с вами, мистер Кентербери, мистер Тайрер? Сегодня прекрасный денек для прогулки, и я бы хотел пригласить мисс Ришо присоединиться к нам – она еще совсем не видела страны.

– Почтем за честь, мистер Струан. – Кентербери мысленно благословил свою удачу. – Мы будем рады видеть вас обоих. Дорога удобная и живописная, хотя в самом селении смотреть почти не на что, особенно для леди.

– Вот как? – удивленно поднял глаза Тайрер.

– Канагава столетиями была оживленной почтовой станцией и традиционным местом отдыха для всех, кто следовал в Эдо и обратно. Там полным-полно Чайных домиков, как здесь называют большинство борделей. Некоторые из них весьма и весьма заслуживают визита, хотя там мы не всегда такие желанные гости, как в нашей собственной Ёсиваре по ту сторону болота.

– Публичные дома? – переспросил Тайрер.

Его собеседники рассмеялись, увидев выражение его лица.

– Они самые, мистер Тайрер, – ответил Кентербери. – Только они совсем не похожи на ночлежные дома и бордели в Лондоне, или в любой другой стране мира. Они очень особенные. Да вы скоро и сами узнаете, хотя по традиции здесь каждый старается обзавестись собственной любовницей, если это ему по карману.

– Моего кармана на это никогда не хватит, – сказал Тайрер.

Кентербери рассмеялся.

– Может быть, и хватит. Благодарение Богу, курс обмена валют благоприятствует нам, о да, уж вы мне поверьте! Этот Таунсенд Харрис оказался продувной бестией. – Он довольно заулыбался, вспомнив старика-янки. Харрис был первым американским генеральным консулом, назначенным сюда через два года после того, как командор Перри заставил японцев открыть свою страну внешнему миру, сначала в 53-м, а потом в 56-м году, появившись здесь со своими четырьмя Черными Кораблями – первыми пароходами в японских водах. Четыре года назад, после долгих лет переговоров, Харрис подготовил Соглашения, впоследствии ратифицированные крупнейшими державами, которые открывали доступ иностранным судам в некоторые японские порты. Эти Соглашения также устанавливали крайне благоприятный обменный курс между «мексиканцем» – серебряным мексиканским долларом, универсальной платежной единицей Азии – и японским золотым обаном, так что если вы обменивали «мексиканцев» на обаны, а потом обратно на «мексиканцев», вы могли удвоить и даже утроить свой капитал.